Все реже бумага тупит карандаш,
Все меньше в том здравого смысла,
В пустыне лежит одинокий корабль,
Корабль  лежит  моих мыслей.

Не кренятся мачты,не гнут их ветра,
И парус застыл и не дышит,
Мой голос на рее в удавке хрипит,
Никто его толком  не слышит.

Здесь нет белых чаек - одно воронье,
Оно в предвкушении наживы,
Мне каркает в душу  противно  оно,
И клювами рвет в клочья  жилы.

Отлив затянулся, Луна не пришла,
Сегодня она  без работы,
Забили ее в черный гроб облака,
Им гвозди подсунул там кто-то.

Не знаю как долго вот так пролежим,
Нельзя изменить  ход природы,
Вдруг вижу спустился с небес херувим,
Отходят зеленые воды...

Ломается грифель,скрипит карандаш,
Бумага и Бог  не все  стерпит...
И крысы рванули из трюма в песок,
Почуяв дыхание смерти.

И стало тут легче,раскрылась душа,
И вороны в страхе заткнулись,
Из гроба поднялась на небе Луна,
И волны от сна встрепенулись.

Подул южный ветер,надул паруса,
Песок и вода в одно слились,
Корабль распрямился, рванул из песка,
И черти в аду помолились.

Корабль вдаль уходит,его не догнать,
Мой голос ревет от натуги...
И машут лишь чайки на небе крылом,
Как  белым  платочком подруги.